| |
«Проклятие для России – быть экономикой
сырьевых ресурсов», – сказал управляющий директор, главный экономист по странам
Европы, Ближнего Востока и Африки Standard & Poor's Жан-Мишель Сикс. Вроде бы и
банально, но очень точно.
Национальное достояние России компания Газпром
сократила экспорт газа. Падение экспорта обрушило прибыль концерна почти на
40 %. Недосчитавшись прибыли, Газпром начал сокращать инвестиции. Они снизились
на треть. Так как Газпром – наше все, то снижение инвестиций концерна привело к
резкому падению этого важнейшего показателя в целом по экономике. В итоге мы
имеем то, что имеем: ничего и разговоры о необходимости стимулировать инвестиции
в реальный сектор. Такие разговоры – обычное для нас дело. Поэтому только
«ничего», кроме кризиса. То ли политического, то ли финансового.
За последние 15 лет в истории России было два
больших кризиса – 1998-й и 2008–2009 годы. Смотрю в окно. Не вижу я кассирш в
обменных пунктах, которые в панике каждые полчаса меняют цифры напротив
стоимости доллара. По итогам прошлого года потребительское кредитование в России
росло рекордными темпами, а уровень безработицы в стране достиг исторического
минимума, как и уровень инфляции – самый низкий за всю историю в новой России. И
все-таки кризис. Точнее, оба два: и политический, и финансовый.
Первым публичным признанием, что дела наши
плохи, было заявление министра экономического развития Андрея Белоусова. Он
сказал, что к осени российская экономика может скатиться в рецессию. «Мы пока
еще не в рецессии, но можем туда попасть. Риск такой есть. <...> Я думаю, к
осени, если роста не будет», – сказал министр.
Высказывание Андрея Белоусова – это проявление
адекватной реакции на текущее состояние дел в российской экономике. Министр не
сказал, что рецессия будет, он сказал, что она возможна.
Выступление министра последовало за решением
Минэконома понизить прогноз роста российской экономики в этом году с 3,6 до
2,4 %. Требование президента Владимира Путина – ежегодный рост на 5–6 %, то есть
в два раза больше прогнозируемого министерством, зам Белоусова Андрей Клепач
назвал нереальным в ближайшие годы. Оптимистичные 2,4 % роста экономики – рубеж
и высота, которую тоже с трудом можно будет достичь. «Если траектория роста
будет такой же, как в первые два месяца, то рост за год составит лишь 1,7 %», –
заявил Клепач. Проще говоря, на то, чего в министерстве раньше боялись, теперь
могут только надеяться.
Вот такая смена настроений. 2,4 – это при
хорошем раскладе и 1,7 – это если ничего не делать. А никто ничего и не делает.
Раз уж признали, что что-то «не так», то
давайте решать, за счет чего будем выигрывать. Нужно понять, в чем наш главный
козырь и каковы реальные перспективы. А потом нужно многое менять для того,
чтобы это сделать. Но я боюсь, что это нереально сейчас.
Почти тупик после зимней спячки и перед летним
падением деловой активности. А как же стимулирование и мотивация? Что Кремль и
Белый дом, главные мотиваторы и стимуляторы экономики в России? Правительство
Медведева в силу политизированности шефа не может заниматься такими скучными
вещами, как ЖКХ, ветхое жилье и социалка. Вроде бы Дворкович и Ливанов как бы
реформируют ТЭК и науку, а Голодец пенсионную систему, но одно дело – глобальные
задачи, и совсем другое – сделать что-то настоящее, сделать, а не сказать. А тут
правительство еще и о кризисе заговорило. Обозначать риски и давать адекватные
сигналы агентам – это одна из обязанностей власти. Но сигнал о возможном кризисе
вызвал раздражение в Кремле и на Старой площади, раздражение, которое сразу
породило слухи об отставке того самого правительства. А когда начинаются такие
разговоры, опытные рядовые чиновники понимают, что самый лучший выход из
положения – это ничего не делать, держать паузу. Они ее взяли и держат. Не знают
они, сколько им придется стоять в позе «замри», но делать что бы то ни было они
точно не будут. С одной стороны, руки паузой заняты, а с другой – скоро лето.
В итоге непонятно, как бороться с рецессией и
угрозой кризиса. Внешняя обстановка плохая, внутренняя обстановка плохая, и
никто ничего не делает, но все ждут. Все, кого ни возьми, ждут реформ и
чувствуют отчаянную необходимость в них, в том числе и те люди, которые сами
являются драйверами этих реформ. А никаких реальных реформ в России нет. Отсюда
растет дефицит. Дефицит доверия – основной тренд или общая характеристика
состояния и настроения, что лучше всего видно на фоне оттока частного капитала
из России, который намного превышает 10 % ВВП страны и свидетельствует в первую
очередь о дефиците доверия частных инвесторов. Паззл сложился, и картинка
получилась такой, что есть принципиальное различие нынешней возможной рецессии с
прошлыми кризисами современной России. Разница в том, что для кризиса нет ярко
выраженных причин: есть проблемы в Европе и в Штатах, но нет глобального
кризиса, нет обвала цен на нефть, нет пожара, который надо тушить. Нынешняя
задачка – стимулировать экономический рост – может оказаться гораздо сложнее для
правительства, чем то, что было в 2008 году.
|
|
